Ненавижу

 

Какая боль! По проводам,

По заколоченным домам

Метались стаи черных крыс,

И сердце вырывалось из

 

Какая боль! Тебе ль не знать,

Как страстью проклята кровать,

Как пара дней взрывают лед,

И люди умирают от

 

Секретик

 

Я устроил «секретик» за домом в саду.

Я от нянек своих пред обедом сбегу,

И, дрожа в нетерпеньи, к кирпичной стене,

Что не видно в траве, мокрым лбом припаду.

 

Сев на корточки, свой я разрою секрет.

Здесь три бусинки, гвоздик и мамин браслет,

Под стеклом две монеты, твой ноготь и глаз.

И кусочек от платья – красный атлас.

 

А пока ты качаешься мирно в пруду,

Свою тайну я свято от всех берегу.

Что никто не узнал, мне приятно вдвойне,

И готов я кричать, И так радостно мне,

 

Но бегут уже няньки, путаясь в юбках:

«Вот несносный мальчишка! Иди к нам, малютка!»

Я присыплю «секретик» холодной землей -

и смеясь, убегаю – а няни за мной.

 

Утро

 

Было холодное зимнее утро,

оно выражалась в числах и признаках:

8:00, -30, небо будто присыпано пудрой,

прохожие бродят как призраки.

 

Декабрьского утра морозная снежность

не выдавала мою принадлежность

ни к секс-меньшинствам, ни к бедным студентам,

ни даже к родному рабочему классу.

Со стороны могло показаться, что я закинулся чем-то;

Улицу я пересёк брассом.

 

Было холодно.

Было паршиво.

Хотелось хлёсткого, жёсткого, едкого,

чтоб было необратимо,

не

по

пра

ви

мо.

Я зашел к своей девушке:

она с подругой - такою же шлюхой -

пила дешевое пиво.

Я сказал ей "прощай",

сел в трамвай.

 

Билет оказался

счастливым.