Два зарока

 

Ты знаешь, как порой бурлит
Энергии река?
Не знаю близко как начать -
Начну издалека.
Нам было по семнадцать лет,
И дали мы зарок.
Какой - сказать не в силах я,
Но страшный, видит Бог.
Мы поклялись бродить пять лет,
А после совершить
То, для чего не хватит впредь
Ни жизни, ни души.

...И час расплаты роковой пробил!
И снова та
Втянула нас в водоворот бурлящая река.
И прежней жизни полный крах
Был весел нам и мил.
Тот час пробил, и слеп стал зряч,
Немой же возопил!

И в этом было столько зла,
Сколь было и добра.
Вперед несла быстрей река,
Ломая берега.
Когда ж метущийся поток
Стал страшен нам самим,
Друг другу дали мы зарок...
И Свято его чтим.

 

Каблуки по паркету

 

Каблуки по паркету, дерут старый пол,
Как чувства смрадные мужчин.
Ты пройдешь и не сможет ни единый глагол
Отогнать их - кричи не кричи.

Они смотрят на тело, как смотрят на мясо,
Сидя в зале пустом кабаре,
Заточили ножи и теперь точат лясы,
Им, наверное, страшно стареть.

Ты идешь, глаза в пол, ты не веришь в плохое,
Ты глядишь и на них, и в себя,
Ты не знаешь, чего все такого находят,
Что таят от тебя зеркала.

И, ты думаешь, будет когда-нибудь лучше,
Да, наступит такая пора.
От тебя отвернуться, найдут, кого мучить,
Когда ты станешь слишком стара.

Тебя всласть отожмут и развесят как тряпку
На для этого свитую вервь.
Тебя больше не будет, а они, пусть украдкой,
Захотят, осклабясь, посмотреть.

 

Мертвецки пьян

Пусть не я здесь устроил бал, всё равно я скажу: «Танцуй».
Ты не чувствуешь ритма, ты слишком пьяна, да и я не так трезв сегодня.
Что тебе до меня? Ничего. Кто тебе я вообще? Холуй.
Всё равно нельзя быть такой. Недоступной и в то же – животной.

Ты укуталась саваном лжи, твои волосы все сожжённые,
Они цвета убитого городом лета, цвета снопов осоковых.
То обнимешь меня, то толкнешь, говоря, что мы «Незнакомы».
Но я знаю, осталось чуть-чуть: я в стенах твоего логова.

Дам дурную башку – отсекай, относи с улыбкой своим,
Твоя шайка сидит в углу, без тебя она выглядит сизой.
Надо было начать тогда, когда древний Ершалаим
Сотрясало убийство. Не в первой тебе выступить Низой.

А теперь Соломеей танцуй, исполняй мою горькую прихоть,
Этот танец я всем оплачу, головой, и сумою, и кровью.
Что же ты замерла? Не ждала? А я ждал. Ну и что же ты? Тихо!
Потанцуй, потанцуй, пока я глаза не прикрою.

Не печалься, запомнишь – и главное, в шутах не останусь я боле,
Шут монетку – не голову кинет на медное блюдо.
Будешь помнить и клясться другим моею же болью,
Что такого как я у тебя больше в жизни не будет.

И, я клянусь, я останусь навеки доволен.