Всем крылатым...

 

Я не плачу, нет-нет – это просто туман
На щеках оседает, за горло берет…
А я верю в бесхитростный самообман,
Мол, прыжок – это просто недолгий полет.
Шаг за грань, обжигающий холод – волной
Наполняет восторгом, стучится в висках:
Крылья дарят лишь тем, кто был избран судьбой
И за мной мое право смотреть свысока.
Воздух выбит из легких, как гвоздь – из доски:
Он не нужен в надмирных лазурных краях
Я пью истину, как воду пьют из реки:
Бесконечный простор – это здесь… это – я!
Голос мой – это ветер, что в стропах звенит,
Атмосферная синь – непокорность души,
Смех мой – лучики солнца сквозь тучи гранит,
Те, что бликами радуги бьют витражи.
Восходящий поток – теплых рук карусель,
Мир в плену тишины гулко рушится вниз,
А в стакане – хмельной кислородный коктейль
Из покоя, свободы и солнечных брызг.
Все умели летать, но смиренья урок,
Мы отвергли, беспечно в эфире скользя,
Бог отнял наши крылья за грех и порок,
И суровее кары придумать нельзя.
С той поры только грезы да детские сны
Нас изводят тоской по ушедшим годам,
Когда смертные ангелам были равны,
Эта память останется с нами всегда.
Но свободным паденьем отмерянный срок
Отменить не под силу проклятой петле:
В темно-серой пыли белый траурный шелк,
И упругий толчок… Я уже на земле.

Барышня курит «Герцеговину Флор»

 

Барышня – ас колыбельных для всех камикадзе
Больше не пьет чай зелёный в дыму сигарет
«Винстон» - уже не лето, листья в осеннем вальсе
Звездами золотыми ловит на эполет.
Гордым окатам плеч так жмёт кашемир шинели –
Элюрантропный приступ снова застал врасплох.
Восьмихитовый поезд светит в конце тоннеля
Барышне-кошке со станции «Дальний Восток».
Запад – не Валинор, но тоже страна чуднАя...
Наскоро спев плач о «Драконе Красном» большом,
Звон сямисэна гейши в стуке колес растает,
Барышня, сбросив гэта, чёрный шнурует хром.
Там, где их сильно ждут, воды утекло немного,
Но и немало впрочем, - в тсуру сложив билет -
Литерный «0» с Порт-Артура до Рагнарёка,
Барышня спецкупе меняет на кабинет.
Там вдоль панелей стен, в аллее дубовой славы
Поступь усопшей стражи меряет коридор.
Щурясь в генплан атак и сводки потерь состава,
Барышня молча курит «Герцеговину Флор».

Штормовое

 

Снова хмурый норд-ост во главе серых туч
Атмосферного фронта сместил рубежи,
Тёплый антициклон был лишь с виду могуч –
С поля битвы стихий он трусливо бежит.
А норд-ост наступает, и вот перед ним
Пригибаются темные кроны ветвей
И меняет обличие солнечный нимб,
И волна за волною бежит по траве.
А норд-ост, разгулявшись на вольных хлебах,
Над антеннами кружит, качает права,
Обнаглев, в зачехлённых свистит лопастях
Позабытого возле ангара Ми-2...
Сквозь помехи эфира, как сводки с фронтов,
С замиранием сердца мы ждём перемен,
Но бесстрастное эхо чужих голосов
Восемь метров в секунду пророчит взамен
тишины… и гордясь, к полосе полоса,
Возомнив себя стягом небесной войны,
Раздувает на мачте бока «колбаса»,
Натянувшись от ветра не хуже струны.
Угловая скамейка у штаба пуста,
Только в урне желтеют обломки бычков:
Как следы ожиданья команды «на старт»…
Вот и вечер. Сегодня не будет прыжков.
И поймет только тот, кто парил налегке,
Что такое – невышедший адреналин.
Ожиданье сродни абстинентной тоске.
Вот такая зависимость… метео… блин!